[Авторское предисловие] Лорд Дерби, переложивший Илиаду английским «героическим» ямбом, относился к гекзаметру как к вполне колониальному товару – дикарски пряному, классически языческому (гекзаметр «противен гению нашего языка», попытки англизировать его ведут к нарушению всех законов просодии и проч.). У этой спеси, как и у всякой спеси, подоплёка проста: священные напевы не по зубам английской моносиллабике. Великой англоязычной просодии, веками обходившей подводные камни спондеев, конечно же, это обидно. К счастью, даже не преувеличивая значения греческих корней нашей языковой культуры, можно с уверенностью утверждать, что «Гнев, богиня…» звучит на русском не менее естественно, чем «Мой дядя…». Так что задним числом в нижеследующей книге меня удивлял не метр, а собственно интерес к эпиграмме. И вот что я, конечно же, постфактум, надумал: форма классической эпиграммы сама по себе – отчаяннейший парадокс: напевный метр, которому по природе потребно огромное эпическое пространство, загнан в тупик лапидарного предпочтительно двустишия; огромная волна эпического напева разбивается о скалу немой и краткой надписи и, разбрызгав одну стопу, откатывает обратно внутрь извечного звучания, оставив после себя немой и голословный камень. Возможно, этот парадокс и привлёк автора этих строк, всю жизнь выбиравшего между полной бессмыслицей мелодической цезуры и поэзией смысла, где даже цезура семантически перенасыщена.