Воспоминания

Давно то было,
но не гаснет
Воспоминаний давних свет.
Ромашками Полесья пахнет
Отцовский старенький портрет.
...В двенадцать лет –
                                    давно то было –
Я покидал родимый край.
Мать в горнице благословила,
В мешок дорожный положила
И соль, и хлеба каравай.

На полустанке песни пели,
Толпился праздничный народ,
Мы к поезду едва успели,
Вагоны, вздрогнув, заскрипели
И покатилися вперёд.
С руками-крыльями вразлёт
Бежал отец мой за вагоном,
А поезд, ускоряя ход,
Прощался на бегу с перроном.
Со лба стекали капли пота
На домотканую рубаху.
Отец, отстав, кричал мне что-то,
Как будто провожал на плаху.
Вот так и врезался он в память –
Сутулый, с чёрной бородой.
И ни года, ни время заметь
Не разлучат его со мной.
...Давно то было –
                               время тает,
Но память оставляет след.
Отец мой был, Полесье знает,
Мужицкий признанный поэт.


Мать

Падают в саду отцовском сливы,
Шелестит малинник под окном,
С матерью, взволнованной, счастливой,
Я сижу за праздничным столом.

На столе душистое варенье,
Окорок румяной ветчины.
Видно, мать для сына угощенье
Припасала с первых дней войны.

Я уж сыт, а мама суетится.
Квасу из подвала принесла.
Смотрит на меня – не наглядится,
Тащит всё на стол, что припасла.

О боях же, о войне ни слова,
Как я смерть-лисицу обманул.
Хоть подбитым голубем, но снова
До родного дома дотянул.

Месяц встал над тихими домами,
Мать опять зачем-то в сад ушла...
Я боюсь, как бы она с корнями
Яблоню на стол не принесла.



                                  Станиславу

Опять я, васильки срывая,
Иду знакомою тропой,
И снова чайка полевая
Кружит и плачет надо мной.

Она то вдаль, крича, умчится,
Отвлечь пытаясь от птенца,
То снова надо мной кружится,
Почти у самого лица.

Ну как сказать мне бедной птице,
Что есть и у меня птенец,
Такой смешной, и смуглолицый,
И сероглазый сорванец!

Я за него всегда в тревоге:
Усну – и то над ним дрожу...
И потому к птенцам дороги
Я никому не покажу.


Девочка и грач

Он к лесу ковылял стернёю,
Крыло больное волоча,
И девочка, идя тропою,
Нашла подбитого грача.

Построила уютный домик
С оконцами со всех сторон,
И вот уж, важный, по соломе
Расхаживает молча он.

И если девочка подходит,
Он не скрывает торжества
И так забавно клювом водит,
И чёрных глаз с неё не сводит,
Как верующий с божества.



Я сорвал цветочек иван-чая.
Что в чаше пчёлка – не видал.
Она вспорхнула вверх, серчая,
Что ей работать помешал.
Вокруг меня паря, жужжала:
Зачем я медоносы рву?
Оставив на ладони жало,
Упала, мёртвая, в траву.
Всё так некстати,
                              ненароком:
Я не хотел несчастья ей...
Вот так, случается, с наскока
Ломаем мы судьбу людей.


Половодье

Из берегов выходят воды.
Покрыт водой приречный луг.
И нет к деревне перехода:
Окрест кольцом вода вокруг.
Вода бурлит, сгибая лозы,
И белогрив речушки путь,
И белоствольные берёзы
Беспомощны –
                          в воде по грудь.
Плывут, кружась, по речке льдины,
Утюжа выцветший лозняк.
В бревно вцепясь, посередине,
Ни жив
              ни мёртв плывёт беляк.
А нам по сердцу многоводье,
Водой пленённые луга...
Когда без края половодье,
То в осень –
                     до небес стога.


Букет апреля

В моих руках букет цветов:
Хохлатки,
                   ветреницы,
                                        медуницы...
Апрельские цветы лесов,
Какие разные приветливые лица.
Такие пухлые забавные цветки,
Так нежны и хрупки их стебелёчки,
Дотронешься рукой –
                                      завянут лепестки!
Свернутся в трубочки листочки.
Я осторожно их держу в руках,
Как держит мать любимого ребёнка,
Когда он крохотный, не на своих ногах,
Ещё закутан бережно в пелёнки.


Месяц

Ходит месяц дачными
Стёжками-дорожками,
Золотит акаций
Жёлтые серёжки.

То рогами тонкими
У плетня бодается,
То залётной иволгой
На ветвях качается.

То соткёт из света
Видимость метелицы,
Белыми холстами
По дорожке стелется.

То, покрасив известью
Дачную калитку,
Прыгнет в пруд и плавает
Золотою рыбкой.


На рассвете после бури

Полыхают дальние зарницы,
Спят деревни мирные кругом.
И в бору, где ягоды да птицы,
В тихих травах растворился гром.

Ветками загородив дорогу,
Дуб лежит – его и не обнять.
Растянулся богатырь у лога,
Так заснул, что и не в силах встать.

Вот и солнце из-за гор шагнуло,
Жёлтой грудью навалясь на бор.
Утро молодое натянуло
Над землёю солнечный шатёр.

И в лесу, проснувшись рано-рано,
Солнце увидав, запели птицы.
У ромашек на крутых курганах
Просыхают белые ресницы.


Заря на снегу

В полях прилесья, за криницей,
Вдруг вынырнув из-за бугра,
Метнулась по снегам лисицей,
Дугою выгнувшись, заря.
Сначала, лёгкая, резвясь,
Она опушками бежала,
Потом, как видно, утомясь,
В снега сыпучие упала.
Была уже едва видна:
Зарницей дальнею сверкнула... –
Я не заметил, как она
В сугробах снежных утонула.


На море северном

                Памяти Ломоносова

Он был птенцом,
Когда могила
Взяла его родную мать...
Его судьба не раз водила
По морю Белому гулять.
Вдали от дома и причала,
Где предают волна и мель,
Его безжалостно качала
Седого моря колыбель.
Под ржанье хриплое метели
Сходились льдины грудь о грудь,
Он, не страшась, к желанной цели
Меж них прокладывал свой путь.
Туда, где бурным колыханьем
Дышал неведомый простор,
Где чудо – Севера сиянье
Цветами поражало взор.
Пройдя не раз маршрут опасный,
Летя с волной то вверх, то вниз,
Он в детстве понял очень ясно,
Как тяжела и властна жизнь.


Въезд Ломоносова в Москву

Белокаменной правит мороз,
Москвичей пробирает до слёз.
А саней-то, саней – вереницы!
На одних холмогорский возница,
С ним Михайло въезжает в столицу.
В белом инее тот и другой,
Кто безусый и кто с бородой.
От коней и людей валит пар,
Словно в санках кипит самовар.
А вокруг, как посланцы зари –
Снегири, снегири, снегири!


Стансы-73

Всё напряжённее, короче,
Всё зримей жизни интервал,
И что кукушка мне пророчит,
Давно я слушать перестал.

Пути оставшийся отрезок
Теперь для глаза обозрим,
И бой часов, как лязг железа,
Когда удар неотвратим.

Иные дни, иная мера,
Упруг, заполнен каждый час,
Горит звездой слепая вера
И мужество вселяет в нас.


Майским утром

Солнце, шёлком лес опутав,
Уплывает в небеса,
Облака плывут надуты,
Словно в море паруса.
Ходит голубь,
                         ходит белый
За голубкою вьюном
И воркует то и дело,
Поднимая пыль хвостом.
И висит над красной крышей
Белым облачком дымок,
И колеблет еле слышно
Цвет акаций ветерок.
И уходит козьим стадом
За курган густой туман.
И одеты вишни сада
В белый лёгкий сарафан.
И гудит, гудит над вишней
Золотой пчелиный рой.
Опыляя венчик пышный
Плодоносною пыльцой.


Василий Ноздрев.
Я обойду мой край родимый. М.: Московский рабочий, 1968.
Я шёл, сражаясь за Россию. М.: Военное издательство министерства обороны СССР, 1970.
Земной космос. М.: Московский рабочий, 1978.
Цвета и звуки России. М.: Молодая гвардия, 1979.
Осенние раздумья. М.: Современник, 1979.