Протропи мне лыжню на восток...
Обернусь и увижу закат
За холмом, где ты был так жесток...
А потом побреду наугад,
Буду рыть вечереющий снег,
Кое-как доберусь до избы.
Мне старуха готовит ночлег –
Под тулупом чтоб всё позабыл.
Здесь деревни давно уже нет,
Но осталась бескрайняя быль.
Две еловые гривы откроет рассвет,
А кругом только снежная пыль!

Зима 2000


За городом золотее осень,
И немножечко прозрачней небосвод.
Мы поедем – пусть в поклоне бьётся оземь
Иль дурачится при виде «бар» народ.

Наше невеликое семейство –
Маленький сынишка, мать его и я –
Завтра побежим, наверное, все вместе
В лес или на опустевшие поля.

– Мы вчера видали рыжую лису,
Она курочку в зубах несла!
– Я вам яблочек, картошки принесу!
– Посмотрите же на нашего козла!

За околицей всегда гуляет ветер.
Мы втроём несёмся в даль веков.
Я забыл, какое на дворе тысячелетье.
Время проплывает среди облаков.

Март 2000


Меня разбудил ночной стук
на карельском озере Сукко.
Я выскочил посмотреть...

Четыре островка в ряд
столетий покой хранят –
но вдруг отступила смерть.

Четыре карела в ряд
Под плеск воды в лодках спят
и грезят о мельнице Сампо.

В их деревеньке нет фонаря.
Тускло всё ж огоньки горят –
свет масляных, может быть, ламп.

Но вот плеснула волна,
зашла в облака луна,
и время назад позвало.

Сейчас деревушка умолкнет.
Уносит время карелов, их лодки,
как, впрочем, и Калевалу.

Лето 2000


Витебск

Мерцает лунная дорожка.
По озеру плывёшь. Немножко
устав. Вникаешь в сумрак тайны.
Четыре буквы мирозданья:
гора, свобода, смысл и дом –
шуршат прибрежным тростником.
Так продолжается до мыса,
где тёмный лес, за лесом Дрыса
течёт в далёкую Дзвину,
и всё готовится ко сну.
Уже вы сладко-сладко спите.
Неслышно подплывает Витебск.
Он простоит здесь полчаса –
дома, коровы, небеса.
Чтоб вы успели рассмотреть
людей, парящих посередь.

2002


Приближение

                  И слышал я, как муж в льняной одежде, находившийся над водами реки,
                  подняв правую и левую руку к небу, клялся Живущим вовеки, что к концу
                  времени и времен и полувремени, и по совершенном низложении
                  силы народа святого, все это совершится.
                  Я слышал это, но не понял, и потому сказал: "господин мой! что же после этого будет?"
                  И отвечал он: "иди, Даниил; ибо сокрыты и запечатаны слова сии до последнего времени.
                                                                                                                                                Книга Даниила

Горизонт Даниила лилово-багровым окрашен.
Мы здесь русские люди, навек заклеймённые Russian.
Я хотел бы продолжить, но порвана нить.
Горизонта черту мне не переступить.
Мы смирились давно, ничего уж не ждём.
Всё изведано в стену стучащимся лбом.
Я и сам выбирался едва из бездонных трясин
Но услышал: в ночи возвращается сын.
Стало ясно тогда: приближается срок
Миру в крошечный сжаться комок,
Чтоб пройти, проскочить горловину огня,
За которой не будет ни вас, ни меня.
Я хотел заглянуть хоть немного вперёд,
Чтоб увидеть грядущей гармонии плод.
Я тогда устремился в покинутый сад,
Но там всё заросло и гасило мой взгляд.
Я лежал на траве, тёплый ветер шуршал.
Я заснул, потому что смертельно устал.
Мне, наверное, снилось махание крыл.
Я во сне вспоминал всё, что прежде забыл.

2002


Пока

                          Памяти Сергея Юшенкова

Пустят ли Землемера в Замок –
Решать ему самому, а пока –
Дорога, уходящая в небо...
Там...
Небо – это не романтические облака.
Небо – это центр управления полётами.
Небо – это спецслужбы, значит тоска.
Всё-таки...
Пока зелень лесов и лугов,
Пока голубизна небосвода,
Пока вечная белизна снегов, …

Пока.

Апрель 2003


Свет на закате

                    Памяти о. Александра Меня и Юрия Визбора

Часовня в лесу неподалёку от станции
по Ярославке.
Горько рифмовать на закате, братцы,
а
Лес такой сладкий...
Ушла теплота из родимых мест.
Стали слышны голоса иных миров...
Но пока мы трезвеем, ещё укрывает лес,
И сосна у ручья обещает кров.
И под чёрным лучом лунищи
Последний автобус прошёл на Новлянки.
Горько, горько тому, кто ищет –
Река обмелела… не затеряться на полустанке...

Пройденный бурелом и полянку с костром
я бросаю в лицо сильным мира сего.
Это слабое оружие, всего лишь праща Давида.

22 января 2004


Молога

Товарняк-пустогон по разбитым путям громыхает
С Весьегонска в Сонково, на Рыбинск,
В Ярославль и на Череповец.
Вот и всё – замыкается круг –
             рукотворное море –
             затопленный город –
             затасканный образ –
Колокольня на остров глядящая холм.
Оправдать и принять! –
И Хайдегер – музейный смотритель –
Предлагает замшелую мысль.
Отрекись от неё! Будет только река бытия
Но река чересчур широка и ленива,
И в тумане скрывается брег, и опять порожняк,
Как мираж, через взорванный мост!

Китеж всплыл тчк Арарат недоступен пока тчк
Оставайтесь на связи

Лето-осень 2004


Сентябрьский снегопад на полонине Боржава

                              Нам время подарило большие обещанья,
                              От них у нас, Агнешка, кружится голова.
                                             Б.Окуджава, «Прощание с Польшей»

Карпаты, осень, полонина.
Залезть в промокшую палатку,
Спать до утра совсем не сладко
И вспоминать сестрёнку Нину.

А за гребнем – совсем подмосковный ноябрь.
Туман после метели, воспоминания, растоптанные мечты…
И значит – мучительно наступать на всё те же грабли
Холодной, нечеловеческой красоты.

Едва созрев, уходит ягода под снег.
Стой^*) поседел, и поседел Великий Верх^*),
И хочется укрыть любовью всех.
И солнце. Тучи замедляют бег.

Гремит полонез «Прощание с родиной»!
Из долин наползает серая хмарь.
Ты дрожишь от холода, но ты свободен.
Смотри, завтра всё повернётся как встарь!

Суровой мягкости Боржавы
Лишается родной наш мир,
И адским хохотом плюёт эфир.
Ты оставляешь нас, о Боже правый!

Но перегоняемые ветром истории серые –
Что они могут знать об этом мире?
Мы забываем любовь, мы теряем надежду и веру.
И тогда наступает поворотный момент: Или-Или.

Осень 2004


Тексты предоставлены автором.