Прощание

Мужчинам плакать не пристало,
Когда уходят воевать.
Она на цыпочки привстала,
Чтобы его поцеловать.

По доскам зыбкого настила
Увёл команду военком.
Она его перекрестила,
Неловко, истово, тайком.

Шагало молча отделенье,
Он оглянулся раз и два.
...Она стояла в отдаленье,
Ещё не зная, что вдова.

1987
[Кирюшин 1987, с. 6]



Пейзаж

Какой обычный вид!
Пред уголком безвестным
Душа не покривит
Восторгом неуместным.
Не торопи слова,
Потёртые
Как джинсы,
Здесь поздняя трава
Задумалась о жизни.
Гляжу на этот лес,
Берёз его свечение.
Здесь у всего окрест
Глубинное значение.
И поле, и река,
Всё, что тобой увидено,
Обыденно,
Пока
Душа твоя обыденна.
И носишь как вину
Ты невозможность
Сразу
Постигнуть глубину
Открывшегося глазу.

1987
[Кирюшин 1987, с. 23]



Желание

Солнца медленное кружение,
Свет последний неугасим.
Это время самосожжения
Клёнов, ясеней и осин.

Ни безверия, ни распада...
Так бы встретить суметь и мне
Время грустное листопада,
Угасающий свет в окне.

Не юродствуя, не озлобясь,
Камень ближнему не тая,
Чтобы раньше на миг, чем совесть,
С белым светом расстался я.

1987
[Кирюшин 1987, с. 24]



Ночью

Густеет ночь у Девичьего вира –
В округе полусонной
Ни огня.
Загадочнее сотворенья мира
Грядущее возникновенье дня.

В кромешной тьме неясно отразятся
Неровный шаг и сбивчивая речь...
Подумаешь:
Откуда свету взяться?
Да и кому дано его зажечь?

И призрачным покажется вращенье
Вокруг светила тверди и воды.
И долго душу мучит ощущенье
Всесветной неминуемой беды.

1987
[Кирюшин 1987, с.27]



Художник

Отгуляли дожди, отрыдали.
За селом, за пригорком любым
Загорелись родимые дали
От промытых небес голубым.

Почернел у дорог подорожник,
Пожелтела в полях лебеда,
Словно выплеснул краски художник
И ушёл неизвестно куда.

Неудачник, бродяга, чудило –
Завернулся в своё пальтецо,
И звезда, что напрасно светила,
Вдруг его озарила лицо.

По земле, что к полуночи дремлет,
Нёс он лёгкое тело своё,
И ступал на родимую землю
И отталкивался от неё.

1987
[Кирюшин 1987, с.29]



Предзимье

Как согревает свет предзимних дней!
В нём боли нет – прощанье и прощенье,
Неясное пока предощущенье
Утраты скорой, горечи о ней.

Вдруг подступает к сердцу твоему
Какая-то неведомая сила,
И хочется остаться одному,
И одиночество невыносимо.
1987
[Кирюшин 1987, с. 32]

Поэт

Что известно о поэте?
Неприкаян, как бурьян,
Он сидит на табурете –
В меру выбрит, в меру пьян.

Наклонясь к залётной крале,
Заливает сущий бред,
С точки зрения морали
Олицетворяя вред.

Земноводное и птица,
Уголёк в немой золе...
Надо ж было воплотиться
Так нелепо на земле!

Впрок не копит, дом не рубит –
Продувная голова,
А его такая любит
За красивые слова.

Он исчезнет между делом,
Незаметно, как листва.
У него на свете белом
Нету кровного родства.

2003
[Кирюшин 2003, с. 10]



                        Г. З.

Всё это было так:
Вечерний снегопад,
И музыка не в такт,
И речи невпопад.

Струящийся в окно
Невыразимый свет,
Забвенное вино
Необратимых лет.

И мы к щеке щека,
И мы рука в руке,
И впереди века,
И жилка на виске
.
Сошедшие с ума,
Повергнутые ниц...
Два маленьких холма,
Две тени от ресниц.

Жизнь, как предсмертный крик, –
Не набело, вчерне.
Ей холодно, старик,
В твоём худом челне!

Таится по углам
Кладбищенская мгла,
Но мы остались там,
Где музыка была.

Нас времени река
Несёт – рука в руке.
И впереди века,
И жилка на виске.

2003
[Кирюшин 2003, с. 16]



Ночью проснулся от крика,
Мучило: был он иль нет?
Лишь первозданно и дико
Лунный колышется свет.

Свет неземного накала
В небе, на белой стене.
Ты ли меня окликала,
Или почудилось мне?

Снова из тьмы заоконной
Луч этот вырвал на миг
Твой беспечальный,
Иконный,
Незабываемый лик.

Между былым и грядущим
Не отыскать рубежа,
В непостижимом и сущем
Вновь заплутала душа.

Чтобы в немыслимом свете,
Там, среди звёзд и комет,
Мучиться и не ответить:
Были мы в мире иль нет?

2003
[Кирюшин 2003, с. 24]



Судимир

Ночной перрон как будто вымер,
Безлюден крохотный вокзал.
– Какая станция?
– Судимир! –
Случайный голос мне сказал.

Живя обыденным и сущим,
Кто не загадывал из нас
О предстоящем,
О грядущем,
Что ожидает в некий час?

Бесстрастно время, словно Молох, –
Нам не дано его продлить...
Но заглянуть за тёмный полог?
Предвидеть?
Предопределить?

За что же будем мы судимы?
Когда и кем?
Предвосхити,
Поскольку неисповедимы
Земные краткие пути.

Но больше не было ответа,
Лишь волновало душу мне
Чередованье тьмы и света
В незанавешенном окне.

2003
[Кирюшин 2003, с. 10]



Войны кончаются миром:
Для победителей – пиром,
Для побеждённых – бедой...
Кто этот мальчик седой?
Он по вокзалам кочует,
Он где попало ночует –
Пасынок пьяной страны.
Мальчик вернулся с войны.

Как он безжалостно молод!
Дождик стекает за ворот.
Ходит почти что живой
Мальчик с седой головой.
Он сигарету мусолит,
В барах деньгами не сорит,
Будто свалился с луны.
Мальчик вернулся с войны.

Даже ни разу не ранен,
Лишь неприкаян и странен
Свет замутившихся глаз –
Не отпускает спецназ.
Чёрною меткою мечен,
Чей же взвалил ты на плечи
Крест непосильной вины?
Мальчик вернулся с войны.

2003
[Кирюшин 2003, с. 55]

Позже темнеет и раньше светает,
Время весеннею льдинкою тает.
Капля по капле уходит в песок
Жизнь, а не сладкий берёзовый сок.

Но оттого, что на свете не вечен,
Дорог вот этот мерцающий вечер,
Полутона, и штрихи, и оттенки,
Сумрак и солнечный зайчик на стенке.

Облако в небе и влага в овраге,
Старое фото на жёлтой бумаге,
Где средь ушедших в иные края,
Неразличимый, устроился я.

2009
[Кирюшин 2009, с. 4]



Задыхаюсь от косноязычья,
Но уже не зайти за черту –
Слово рыбье, звериное, птичье,
Словно кость, застревает во рту.

Снова древнюю книгу листаю,
Чей волнующий запах знаком.
Вы, от века живущие в стае,
Не считайте меня чужаком.

Беззащитен и разумом смутен
Смуглый пасынок ночи и дня,
Я такой же по крови и сути –
Муравью и пичуге родня.

Но природа, закрывшая двери,
Немотой продолжает корить.
О свободные птицы и звери,
Научите меня говорить!

2009
[Кирюшин 2009, с. 7]



Лес обгорелый,
десяток избёнок,
морок нетрезвых ночей.
Плачет в оставленном доме ребёнок.
– Чей это мальчик?
– Ничей.
Невыносимая
воля в остроге,
вязь бестолковых речей.
– Чей это воин,
слепой и безногий,
помощи просит?
– Ничей.
Словно во сне великана связали,
гогот вокруг дурачья.
– Чья это девочка
спит на вокзале
в душном бедламе?
– Ничья.
Остервенело
в рассудке и силе
продали это и то.
– Кто погребён
в безымянной могиле
без отпеванья?
– Никто.
Родина!
Церкви, и долы, и пожни,
рощи, овраги, ручьи...
Были мы русские,
были мы Божьи.
Как оказались ничьи?

[Кирюшин 2009, с. 53]



У края, у межи
Сошлись теперь и впредь
Предположенье жить
С надеждой умереть.

Язык весов и мер
Поставил мир впросак,
Но свет нездешних сфер
Покуда не иссяк.

Колокола звонят
Во сне и наяву:
Они меня хранят,
Они меня зовут.

Канат легко рубить,
Но что вам завещать?
Живых уметь любить,
Живых уметь прощать.

[Кирюшин 2009, с. 4]



ЛИТЕРАТУРА:

Кирюшин 1987 – Виктор Кирюшин. Стезя. Стихи. М.: Молодая гвардия, 1987.
Кирюшин 2003 – Виктор Кирюшин. Чередованье тьмы и света. Стихотворения /
      Предисл. В. Кострова. М.: Молодая гвардия, 2003
      (Библиотека лирической поэзии «Золотой жираф»).
Кирюшин 2009 – Виктор Кирюшин. Накануне снега и любви. Новые стихи. М.: Вече, 2009.